Александр Гольдштейн — о претензиях к программам Синицыной — Кацалапова и Тарасовой — Морозова, о музыкальности спортсменов и о том, почему нельзя «резать» музыку.
Музыка – неотъемлемая часть программы фигуристки. Он задает тон и общее впечатление, влияет на оценку компонентов. Многие зрители любят показы своих кумиров именно за выбор музыки, а звучащая мелодия иногда производит на судей гипнотическое воздействие. Подготовка музыки к выступлению включает в себя не только поиск композиции, ее монтаж по правилам, но и уникальные аранжировки, создание ритмов, акцентов, а иногда даже написание оригинальной музыки.
«Матч ТВ» обсуждает творческие и технические процессы с композитором Александром Гольдштейном. Он занимается фигурным катанием около 50 лет и создал музыку для сотен программ чемпионатов.
Александр Гольдштейн — композитор, автор симфонических, камерных и эстрадных произведений, музыкальный продюсер, заслуженный тренер РСФСР, член Российского авторского общества и Американского общества композиторов.
Автор музыки к 26 художественным фильмам, более 300 документальных и анимационных фильмов, а также музыки к спектаклям, цирковым программам, телепередачам, рекламе в СССР, США и других странах. Участвовал в создании нескольких серий известного советского мультфильма «Ну, погоди!».
Первый профессионал, который занялся музыкой фигурного катания и синхронного плавания. Создавал композиции для Людмилы Пахомовой и Александра Горшкова, Ирины Родниной и Александра Зайцева, Натальи Линичук и Геннадия Карпоносова, Натальи Бестемьяновой и Андрея Букина, Ильи Кулика, Алексея Ягудина, Албены Денковой и Максима Ставиского, Татьяны Навки и Романа Костомарова, Тессы Вертью и Скотта Мойра. , Мерил Дэвис и Чарли Уайт, Мишель Кван, Сара Хьюз, Саша Коэн, Судзуки Аракава, Мики Андо, Дайсуке Такахаши и многие другие чемпионы.
В синхронном плавании сотрудничал с Марией Максимовой, Зоей Барбье, Верой Евсеевой, Татьяной Цым. Сегодня – со спортсменами из Израиля, США, Египта и других стран.
Перевел гимнастику с фортепианного сопровождения на фонограммы. Среди клиентов гимнастки Елена Давыдова, Наталья Шапошникова, Нелли Ким, Елена Мухина.
В его копилке музыка для 40 олимпийских призеров.
Сейчас он работает со спортсменами из пятнадцати стран. В России его связывают с группами Тамары Москвиной, Сергея Давыдова и многими тренерами, для которых он делал музыку, когда они были спортсменами. Также она сотрудничает с художественными гимнастками из США, Канады и Израиля.
«ТРЕНЕРЫ ЧАСТО ВЫБИРАЮТ СРЕДНЮЮ ФОНОВУЮ МУЗЫКУ, НЕ МЕШАЮЩУЮ ПРЫЖКАМ. ЭТО СНИЖАЕТ ИНТЕРЕС АУДИТОРИИ”
– Как правильно определить свои функции в создании спортивных программ?
— Я и музыкальный редактор, и аранжировщик, и композитор, и специалист, который подбирает нужную музыку, улучшает или исправляет ее звучание, проверяет ее по всем составляющим. Когда музыка найдена, я редактирую ее, продумываю музыкальные акценты и переходы, а в конце работаю над звуком саундтрека, под который выступает спортсмен, что правильно для большой аудитории. То есть всю сложную работу я трачу на музыку.
– Опишите, пожалуйста, процесс создания музыки для фигурного катания.
– Во-первых, важно понять программный план: каков порядок элементов? Потом я немного отстраняюсь: анализирую, какую музыку уже использовали эти фигуристы, какую музыку они катали лучше, а где не дотянули. Так я постепенно понимаю, какая музыка будет их развивать и в то же время может быть удобной для исполнения элементов. Сейчас это сделать труднее, чем раньше. Требования к программам фигуристов очень односторонние — с уклоном в сторону прыжков. Из-за этого тренеры часто выбирают среднюю фоновую музыку, которая не мешает прыгать. Это снижает интерес аудитории. Ведь вход в трамплины требует много времени, и эти места не несут эмоционального посыла.
Хотелось бы, чтобы технический сценарий программы переплетался с ритмическим построением музыки, и это вполне реально сделать. Из спектаклей, которые я смотрел в последнее время, хочу привести в пример новые программы Марка Кондратюка: там музыка, хореография и элементы хорошо гармонируют.
– Я часто встречаю выражение «нарезать и сочинить музыку». Мне кажется, это принижает смысл вашей работы. Ведь музыкальный материал – это не ткань.
– Мне часто приходят такие просьбы от людей, далеких от моей профессии. Хотя все российские тренеры имеют высшее образование (не то что в Америке) и огромный багаж знаний, к музыке они часто относятся без должного внимания.
Приведу свежий пример программы, облеченной в неправильную музыкальную форму: «Спартак» Петра Гуменника. Много разных фрагментов из балета Хачатуряна подобраны так, чтобы они совпадали с движениями. Кампания правильно, но хорошей композиции здесь не получилось, сказалось пренебрежение или незнание законов музыкальной формы. Недостаточно подбирать ритм локально для каждого элемента — вся композиция должна быть логичной с точки зрения музыки, а не «урезанной». В музыке есть правила, которые важно выучить и использовать. Как общественность реагирует? Сердце: «Мне это нравится» или «Мне это не нравится». Простому зрителю не приходит в голову, что здесь плохой музыкальный переход, здесь музыка не соответствовала движению и т. д. Никто этого не анализирует. Просто не нравится». И «нравится», если все сошлось.
— Что значит «расставить акценты» из списка работ на вашем сайте?
– Акцент ставится, когда программа полностью готова и свернута. Допустим, я вижу, что в такой-то момент происходит скачок, каскад или вращение. А в музыкальном материале ничего не происходит. Для усиления эффекта я добавляю определенный музыкальный акцент или их серию. Более того, я стараюсь, чтобы акценты слушались органично, а не были «инородным телом». Такой подход позволяет привлечь внимание судей и зрителя к важным моментам программы.
Что касается аранжировки, то в этом году я серьезно усилил ритмично-танцевальную перкуссионную группу японских танцоров Кана Мурамото и Дайсуке Такахаши. Изначально в композиции “Кото” группы CloZee ритмический рисунок, требуемый в этом танце по правилам, был недостаточно выражен. Я добавил в саундтрек звучание нескольких настоящих японских инструментов, и они создали ощущение нужного бита.
– Что создается в первую очередь – музыка или технический сценарий программы?
— Чаще всего я записываю список элементов: прыжки, пробежки перед ними, вращения, треки… Все они с разной скоростью, и я стараюсь разбить их на отдельные музыкальные эпизоды. В процессе подготовки иногда выясняется, что не хватает, например, 2-3 секунд на поворот, а в другом месте есть лишнее время. И мне надо придумать, где взять лишние секунды без потери музыкальности, а где их можно урезать. В этом очень помогает композиторская техника.
Бывает, что программа готова, но что-то не получилось с музыкой. Мне показывают старую программу и говорят: «Технически мы не хотим ничего менять. Поставьте какую-нибудь новую музыку». Потом я сам выбираю музыку и монтирую ее так, чтобы все максимально совпадало. Иногда получается даже лучше, чем раньше. Правда, этот вариант для меня сложнее в исполнении и ответственность выше .Но с успехом и больше удовольствия.
Как давно вы пишете музыку для программы или танца?
«Максимум два дня, обычно день. У меня есть продвинутые программы для редактирования музыки и звука, несколько мощных компьютеров и немного навыков.
«Сегодня в Интернете можно легко найти любую композицию в разных вариациях, скачать ее в виде файла на компьютер и через онлайн-программы вырезать нужные фрагменты. Как вы справлялись с этой задачей полвека назад – без компьютера?
— Оригинальные записи хранились на магнитной ленте. Все необходимые фрагменты были скопированы на другой магнитофон и нарезана пленка. Если им это не нравилось, они переписывали это снова. Оригинал, конечно, трогать нельзя. Самым сложным было найти определенное место на пленке и разрезать ленту под определенным углом. А скорость плёнки на профессиональных магнитофонах была, на мгновение, 38 см в секунду. Затем соединяете две пленки специальным клеем и слушаете, что получилось. Позже появился скотч, но им расстилали и склеивали катушки. Потом оказалось, что за границей есть специальная лента для такой работы. Они привели ее ко мне. Помогло то, что я все делал на киностудии и имел доступ к профессиональному оборудованию. В особых случаях он ходил в павильон записи оркестра, где мог записать дополнительные звуки. В студии дубляжа, которую обслуживала целая бригада техников, сделать микс удалось за несколько часов (сейчас это делается в пару десятков кликов). Я не ограничился монтажом фильма. Кстати, советский фильм был не самого лучшего качества. Со временем я договорился в спорткомитете, что для сборной будут закупаться западногерманские пленки BASF.
В начале 80-х появились кассеты. Но работа на кассетной ленте с ее низкой скоростью означала ухудшение качества. Я лишь переписывал результаты своей работы на кассеты. Потом появились мини-диски, где можно было немного отредактировать. Затем пришли компьютеры и перевернули мир вверх дном. Теперь на всех соревнованиях организаторы принимают только аудиофайлы. Только японцы до сих пор просят отдельные диски с их музыкой – им нравится дизайн и упаковка.
«Я ОБНАРУЖИЛ В ЦЕНТРЕ ОТНОШЕНИЙ СРАЗУ НЕСКОЛЬКИХ ИЗВЕСТНЫХ ТРЕНЕРОВ, КОТОРЫЕ КОНКУРИРОВАЛИ И ЕВРЕИЛИ МЕНЯ ДРУГ ДРУГОМ. БУДУ КРУТИКАТЬ КОГО-ТО НЕМНОГО – СРАЗУ КРОВАВЫЙ ВРАГ”
– Вы начали работать с фигупереосмысление фигуристов полвека назад. Как все развивалось?
– Елене Чайковской меня порекомендовал сценарист спортивных фильмов, которому понравилась моя музыка к фильмам. Мы познакомились, нашли общий язык и много лет работали вместе. Я часто ездил на сборы с группой Елены Анатольевны – это была отличная школа. Через некоторое время меня попросили позаботиться обо всей сборной СССР. Даже назначен государственным тренером, отвечающим за музыку. Название было чисто формальным: я ходил на тренировки, когда считал нужным, и занимался только музыкальным процессом.
Но работать мне сразу стало некомфортно: я оказался в центре отношений сразу нескольких именитых тренеров, которые соревновались и завидовали друг другу, считая, что я предложил лучшую музыку другим. Я также был заместителем председателя художественного совета. Покритикую несколько человек – сразу “кровный враг”. Я просто хотел и всегда хочу работать качественно, независимо от того, для кого эта музыка. Но не все это понимали. В итоге через два года я устал маневрировать и уволился. К этому времени у меня было много композиторских заказов, и я как раз вернулся к Елене Чайковской — с ней проблем не было.
– Вы написали музыку ко многим программам Людмилы Пахомовой и Александра Горшкова. Насколько мне известно, их произвольный танец под “Жаворонка” Поля Мориа имеет даже прямую связь с интро знаменитой программы “В мире животных”.
– В то время музыка в исполнении французских оркестров (особенно Мориа) была свежей струей. Яркая оркестровка, динамичные ритмы и ни с чем не сравнимое звуковое настроение очень органично подходят Пахомовой и Горшкову. Кстати, в советское время музыкальным дизайнерам запрещалось упоминать имена иностранных исполнителей, даже если мы использовали их работы. Но когда очень хочется, можно (улыбается). Мы пошли на риск ради качества и результата. Победителей не судят, и я ни о чем не жалею.
Кстати, очень показательно много лет спустя с музыкой для французского одиночника Флорана Амодио. В 2009 году вокал со словами запретили, и мы с Николаем Морозовым оставили музыку с вокалом в конце произвольной программы Флорана. То есть мы открыто нарушили правила, но судьи не снизили баллы. А уже в следующем сезоне ISU официально разрешила вокальную музыку. Так что мы были новаторами, наше мужество оценили. Я всегда люблю то, что кажется невозможным. Что же касается знаменитого «Жаворонка» Поля Мориа, то я вскоре использовал эту запись для музыкального оформления вступления программы «В мире животных». В эфире она более 30 лет.
— Как создавалась легендарная «Зима» Алексея Ягудина?
– Это была идея его тренеров Татьяны Тарасовой и Николая Морозова. Музыка была совершенно новой для того времени. Я рассчитал, что перед дорожкой шагов, придуманной Николаем, музыка остановится. Элементы этой удивительной трассы используются фигуристами-одиночниками и танцорами и по сей день. И начинают его точно так же после того, как музыка останавливается. Расчет музыки по элементам – одно из главных условий запоминаемости программы.
– Вы написали музыку к победным танцам олимпийских чемпионов Тессы Вертью и Скотта Мойра, Мерил Дэвис и Чарли Уайта.
– У Марины Зуевой был очень интересный и продуктивный период. Работаем с ней по сей день. Эти дуэты разноплановы, и с подбором музыки проблем не возникло. Каждый тяготел к разным жанрам: Тесса и Скотт стремились к более сложному музыкальному материалу и его подаче. А Мерил и Чарли предпочитали более открытый, приподнятый спортивный стиль. Все это расширило поле моей деятельности.
Фото: © Личный архив Александра Гольдштейна
— Многие мои собеседники восхищаются уникальной хип-хоп аранжировкой «Лебединого озера» Дайсуке Такахаши. Расскажите об этой работе.
– К моменту, когда мы начали работать с музыкой, программа была готова: все элементы уже имели свое место и точное время. Мы с Колей Морозовым решили убить двух зайцев – использовать известную тему и подать ее в совершенно новом звучании. Тема была «Лебединое озеро», а ритм — хип-хоп. Пришлось сочинять музыку, потому что готовой, конечно же, не было. Все были удивлены, и вы видите, как они до сих пор помнят! С детства люблю классическую музыку в современной обработке.
“ОБЩЕЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОТ ПРОГРАММ ЭТОГО СЕЗОНА – НЕМНОГО НОВИНКИ”
– Давайте поговорим о ваших творениях последних лет. Например, шикарное «Болеро» для Евгении Тарасовой и Владимира Морозова.
«Здесь я занимался больше технической работой, чем творческой. «Болеро» — сложное 14-минутное произведение. Начинается очень тихо, но заканчивается бурно. Такой огромный динамический диапазон для фигурного катания неприемлем. Пришлось найти выступление с относительно самым громким началом и преобразовать его так, чтобы все было громко от начала до конца.
– Как бы вы оценили музыкальный стиль новых программ Евгении и Владимира?
– Короткую еще не смотрел, а бесплатную музыку, на мой взгляд, не очень удачно. За два года работы с Мариной Зуевой фигуристы приобрели чемпионский лоск, а эта музыка — шаг назад. Хотя у группы Этери Тутберидзе обычно большой выбор музыки. Но тут что-то не получилось. Обычно с такой музыкой не выигрываешь, но мне бы хотелось ошибаться.
– Хотелось бы вашего экспертного мнения о новых программах фигуристов нашей сборной.
– Сразу подчеркну: я оцениваю только музыку программ, никаких других составляющих. Я говорю о том, что слышу во время просмотра. Прошу больше ничего мне не приписывать (смеется). Так, впечатляющими были программы Марка Кондратюка, Алены Косторной и Майи Хромых. Причину, по которой мне не понравился «Спартак» с Петром Гуменником, я объяснил выше. Композиция «Список Шиндлера» Михаила Коляды хорошо сложена с точки зрения музыкальной формы. Но образ самого Шиндлера передать этой музыкой практически невозможно. Когда Юлия Липницкая каталась на коньках, все было ясно: это девушка в красном пальто. А для Шиндлера, мне кажется, нет подходящей музыки в саундтреке.
Общее впечатление от программ этого сезона – новизны мало. Тем более у мужчин все многократно перевернуто. Хотя многие тренеры часто думают, что знакомая музыка помогает лучше понять программу. Я не согласен. Особенно хочется видеть инновации среди лидеров.
Возьмем, к примеру, произвольный танец Виктории Синициной и Никиты Кацалапова. Проблема даже не в том, что взяли классику и не очень танцевальную музыку, а в большой несоразмерности музыкальной формы танца. Скрипичная интерпретация Рахманиновского концерта интересна, но слишком длинна, а потом переход к рапсодии на тему Паганини. Это совершенно разные произведения. Зачем их подключать? Чтобы оправдать выбор банальным «ну это же Рахманинов!» Извините, безграмотность. Говоря о лидерах, я рассуждаю: чемпион ли музыка? У Виктории и Никиты явно есть шансы на пьедестал Олимпийских игр, но с такими составами они еще ни разу не выигрывали. Для судей, которые будут против дуэта, это отличный повод снять баллы.
Виктория Синицина и Никита Кацалапов / Фото: © Дмитрий Челяпин / Матч ТВ
– А как вам танец Елизаветы Худайбердиевой и Егора Базина под известную музыку из фильма «После дождя»? Пользуется спросом у фигуристов разного типа.
Этот жанр называется New Age. Музыка развивается через текстуру, а не через мелодии и контрапункты. При этом ритм и темп не меняются. Это не танцевальная музыка. Но танцорам нужно за четыре минуты показать все свои лучшие качества. Что сложно, потому что музыка держит их в тесном обрамлении. Многое не совпадает, не помогает одна обязательная смена ритма. А танцоры просто выигрывают темпом и ритмом. Видите, сколько терминов важно учитывать?
– Елизавета Туктамышева каждый сезон представляет оригинальную музыку.
– Согласен, она молодец! Все время идет вперед, ее музыкальный выбор всегда в числе лучших. Вот как вы должны двигаться.
Вот мне интересно, почему Шахерезаду приняли за Анабель Морозову и Андрея Багина? Под эту музыку другие танцоры уже стали чемпионами, это не забывается. Их обязательно будут сравнивать. Если и брать такую музыку, то только при изначальной твердой уверенности, что у вас получится лучше. И я сомневаюсь, что Шахерезада-Анабель теперь превзойдет Мерил Дэвис в этой роли. Я думаю, что это предвзятое сравнение.
– Кто из современных фигуристов лучше всего чувствует музыку?
— Марк Кондратюк, Евгений Семененко, Анна Щербакова, Настя Мишина и Саша Галлямов. А вообще знаете, что является краеугольным камнем музыки в фигурном катании? Зритель должен чувствовать и понимать, что происходит в программе. Музыка должна гармонировать с движениями фигуристов и быть неотъемлемой частью их выступления. Тогда получится и спорт, и искусство.
